Неточные совпадения
Господа присяжные, клянусь вам всем, что есть свято, будь это не отец ему, а посторонний обидчик, он, пробежав по
комнатам и удостоверясь, что этой женщины нет
в этом доме, он
убежал бы стремглав, не сделав сопернику
своему никакого вреда, ударил бы, толкнул его, может быть, но и только, ибо ему было не до того, ему было некогда, ему надо было знать, где она.
Сколько раз наедине,
в своей комнате, отпущенный наконец «с Богом» натешившейся всласть ватагою гостей, клялся он, весь пылая стыдом, с холодными слезами отчаяния на глазах, на другой же день
убежать тайком, попытать
своего счастия
в городе, сыскать себе хоть писарское местечко или уж за один раз умереть с голоду на улице.
Закончилась эта дикая сцена тем, что Галактион избил Харитину, зверски избил, как бьют
своих жен только пьяные мужики, а потом взял и запер
в комнате, точно боялся, что она
убежит и будет жаловаться на него.
Навстречу ей из кабинета показался Петр Елисеич: он шел
в кухню объясниться с солдатом и посмотрел на Нюрочку очень сурово, так что она устыдилась
своего любопытства и
убежала к себе
в комнату.
Страдалица этого уже не выдержала: она питает к мужу физиологическое отвращение, она
убегает от него и запирается
в своей комнате.
Павел, наконец, вырвался из отцовских объятий, разрыдался и
убежал к себе
в комнату. Полковник, тоже всхлипывая, остался на
своем месте.
Вечером ей стало невыносимо скучно
в ожидании завтрашнего дня. Она одиноко сидела
в той самой аллее, где произошло признание, и вдруг ей пришло на мысль пойти к Семигорову. Она дошла до самой его усадьбы, но войти не решилась, а только заглянула
в окно. Он некоторое время ходил
в волнении по
комнате, но потом сел к письменному столу и начал писать. Ей сделалось совестно
своей нескромности, и она
убежала.
Ченцов начал сжимать ее
в своих объятиях, целовать
в голову,
в шею: чувственный и любострастный зверь
в нем проснулся окончательно, так что Людмила с большим усилием успела наконец вырваться из его объятий и
убежала из
своей комнаты.
Сейчас побежал
в присутственное место. Стал посредине
комнаты и хочет вред сделать. Только хотеть-то хочет, а какой именно вред и как к нему приступить — не понимает. Таращит глазами, губами шевелит — больше ничего. Однако так он одним
своим нерассудительным видом всех испугал, что разом все разбежались. Тогда он ударил кулаком по столу, расколол его и
убежал.
Разумеется,
в своем месте Матвей смеялся над этими пустяками; очень нужно Аврааму, которого чтут также и христиане, заходить
в грязные лачуги некрещеных жидов! Но теперь ему стало очень обидно за Борка и за то, что даже евреи, такой крепкий
в своей вере народ, забыли здесь
свой обычай… Молодые люди наскоро отужинали и
убежали опять
в другую
комнату, а Борк остался один. И у Матвея защемило сердце при виде одинокой и грустной фигуры еврея.
И полупомешанная на амурах девица вся
в волнении закрыла лицо руками; потом вдруг вскочила с
своего места, порхнула к окну, сорвала с горшка розу, бросила ее близ меня на пол и
убежала из
комнаты.
Но Фалалей не умеет сказать, чьих господ. Разумеется, кончается тем, что Фома
в сердцах
убегает из
комнаты и кричит, что его обидели; с генеральшей начинаются припадки, а дядя клянет час
своего рождения, просит у всех прощения и всю остальную часть дня ходит на цыпочках
в своих собственных
комнатах.
Старики ссорились часа два, а когда Татьяна Власьевна пошла к себе
в комнаты, каморка Ариши была уже пуста: схватив
своего Степушку и накинув на плечи Нюшину заячью шубейку, она
в одних башмаках на босу ногу
убежала из брагинского дома.
Лесута-Храпунов, как человек придворный, снес терпеливо эту обиду, нанесенную родовым дворянам; но когда, несмотря на все его просьбы, ему, по званию стряпчего с ключом, не дозволили нести царский платок и рукавицы при обряде коронования, то он, забыв все благоразумие и осторожность, приличные старому царедворцу,
убежал из царских палат, заперся один
в своей комнате и, наговоря шепотом много обидных речей насчет нового правительства, уехал на другой день восвояси, рассказывать соседям о блаженной памяти царе Феодоре Иоанновиче и о том, как он изволил жаловать
своею царскою милостию ближнего
своего стряпчего с ключом Лесуту-Храпунова.
Он сорвался с места и
убежал, а Илья, заинтересованный, пошёл
в свою комнату. Яков прибежал, запер за собой дверь и, подойдя к окну, вынул из-за пазухи какую-то красную книжку.
Андашевский(тихим, но вместе с тем бешеным голосом). Если ты мне сейчас же не отдашь ключей и не возвратишь записки, я убью тебя, — слышишь! (
В это время раздается довольно сильный звонок. Андашевский тотчас же оставляет руку Марьи Сергеевны, которая,
в свою очередь,
убегает в соседнюю
комнату и кричит оттуда.) Я не отдам вашей записки!.. Я напечатаю ее!
Он все время находился
в какой-то ажитации: то порывисто срывался с места и
убегал в смежную «артистическую»
комнату, предназначенную для участвующих, то озабоченно приказывал человеку поправить какую-нибудь свечу или лампу, то снова торопился сесть на
свое место, чтобы не пропустить начала какого-нибудь нумера и успеть похлопать при встрече исполнителю!
Кто больше человек и кто больше варвар: тот ли лорд, который, увидав затасканное платье певца, с злобой
убежал из-за стола, за его труды не дал ему мильонной доли
своего состояния и теперь, сытый, сидя
в светлой покойной
комнате, спокойно судит о делах Китая, находя справедливыми совершаемые там убийства, или маленький певец, который, рискуя тюрьмой, с франком
в кармане, двадцать лет, никому не делая вреда, ходит по горам и долам, утешая людей
своим пением, которого оскорбили, чуть не вытолкали нынче и который, усталый, голодный, пристыженный, пошел спать куда-нибудь на гниющей соломе?
Он привел ее
в гостиную и усадил на то самое кресло, с которого так недавно, только третьего дня, она
убежала к отцу сообщить ему о первом ее шаге
в новую полную жизнь, о решимости исполнить первый долг женщины — стать любящею женою, а теперь
в соседней
комнате этот ее отец и друг, благословивший ее на этот акт, отдавал последний долг
в своей оканчивающейся жизни.
«Куда же он мог запропоститься?.. — думала и передумывала она и, как лютый зверь
в клетке, ходила из угла
в угол
своей комнаты. — Неужели он
убежал именно от нее?»